Автор:
Павел Ин

Рейтинг пользователей: / 3
ХудшийЛучший 

Необычные явления - Водная стихия

 

Загадочную историю, представленную ниже, сообщил Бри­танскому королевскому метапсихическому обществу в 1954 году бывший пилот-истребитель RAF майор Перси JI. Стаффхорн, ка­валер многих высших военных орденов.

 

Сэр Джеймс Хоукинс, профессор, дипломат и историк, хоро­шо знавший Стаффхорна, характеризовал его как рационально­го материалиста, верного канонам пресвитерианской церкви, человека правдивого и добропорядочного. Он считал, что Коро­левское общество должно быть ознакомлено с этим необъясни­мым случаем, несмотря на то, что с того дня минуло уже двенад­цать лет.

«Эту историю я рассказал лишь один раз в жизни. Лежал в госпитале после вторжения в Нормандию — случайная немец- кая пуля прошила голень. Однажды доверился соседу по палате, тоже летчику. Он лишь странно посмотрел на меня, а на следу­ющее утро был уже в другой палате и начал избегать меня.

Это произошло в июне 1942 года. Наша эскадрилья базиро­валась в Дерне, на ливийском побережье мы патрулировали Левантское море. Позади были бои у Эль-Аламейна, в Тобруке. Итальянцы и Африканский корпус Роммеля уже бежали из Туниса. Наши самолеты «Харрикейны» и «Китти-Хоуки», используя под­весные баки, могли залетать достаточно далеко. Самолеты про­тивника сюда проникали редко — ожидали десанта на Сици­лию.

Так что проблем с «воздухом» не было. Нужно было иденти­фицировать морские суда и сразу сообщать на базу, если ко­рабль был подозрителен. Одному из наших пилотов удалось засечь нацистскую субмарину, которая вылезла «подышать», быть может, у нее испортился «шнорхель»; обменялись несколькими очередями, потом она нырнула, а утопили ее через несколько часов корветы, вызванные от побережья.

В этот день у моего напарника Финнея Кларка забарахлил мотор «Харрикейна», техникам никак не удавалось найти неис­правность. Коммодор решил направить в свободный поиск меня одного.

Легко и просто — воскресная прогулка. Яркое солнце — ни облачка на небе. Взлетел. Вскоре вышел в начальный квадрат барражирования, поглядывая вниз. Транспортный «Либерти» полз куда-то под охраной малого противолодочного корабля. Ближе к берегу сбились в стайку рыбачьи суда. Ничего интересного...

Через несколько минут мне захотелось протереть стекла за­щитных очков. Слева, в полумиле, плыл парусный корабль. Не­большой, изящный. Не похожий на грубые фелюги аборигенов. С большим квадратным белым парусом. А по бокам ритмично вспенивали воду весла! Ничего подобного не видывал в наши дни. Заложил крутой вираж, чтобы рассмотреть необычное суд­но. Оно шло на зюйд-вест. Откуда? Куда?

Развернулся, приблизился, снижаясь. Ни флага, ни названия. На палубе стояли несколько человек в белых длинных одеждах, напоминающих арабские галабии, косматых и бородатых. Они потрясали поднятыми руками. На носу корабля, по обе стороны от форштевня, были намалеваны два огромных человеческих глаза.

Вспомнилось предупреждение о судах-ловушках, но это... Ко­манда видела, конечно, британские знаки на крыльях, но явно проклинала и угрожала.

Неожиданно заглох мотор. На приборах все было в норме. Перевел «Харрикейн» в планирование, прекрасно понимая, что до берега не дотянуть.

Покрутил ручки «Бендикса». Напрасно — только треск по­мех. Отличный американский аппарат имел привычку отказы­вать в самые неподходящие моменты. Не отзывались ни база, ни контрольный пункт в Кимносе.

И тут мотор снова взревел. Набирая высоту, заложил вираж и снова оказался над странным судном. Весла теперь были не­подвижны, а народа на палубе прибавилось. Видно, и гребцы решили поглазеть на меня — все лица были обращены вверх.

Мотор «чихнул» пару раз — и заглох опять. Теперь я был совершенно уверен, что это связано с необычным суденышком.

«Тайное оружие фрицев, останавливающее моторы?» — мысль казалась слишком дикой, хотя такие предположения были уже давно. Немцы не стали бы устраивать подобную кричащую «маскировку», лишь привлекающую внимание.

Планируя, уходил в сторону берега, проклиная свое бесси­лие. И тут, словно отвечая моему горячему желанию, мотор сно­ва ожил. Решил заставить их поднять флаг.

Развернулся, поймал судно в перекрестье прицела, немного отвернул в сторону и плавно нажал гашетку пулеметов. Дым­ные трассы протянулись вперед, пули вспенили полосу воды по курсу корабля. Никакой реакции, кроме размахивания руками!

То, что оружия у них не видно, ничего не значит, но настрое­ны они явно враждебно.

Значит, нужно топить? Конечно!

Спикировал на странное судно, решив всей мощью огня пу­шек и пулеметов изрешетить его. Пусть кормят рыбу!

Нажал гашетки, ожидая привычной дрожи отдачи... Ничего! Небывалый случай — отказало сразу все оружие!

 Какая-то дьявольская мистика. Невольно я перекрестился.

И тут почувствовал сильный удар по голове. Дернувшись, взглянул влево — и на мгновение оцепенел. На кромке кабины сидело, вцепившись когтистыми лапами, что-то отвратительное, пучеглазое, напоминавшее птицу. Оно явно собиралось вновь проверить крепость шлема длиннющим зубастым клювом. Пе­рья «птицы» казались металлическими. Совершенно инстинк­тивно я ткнул непонятную тварь кулаком. Когти ее скользнули, и она кувырнулась вниз.

Пощупал шлем — в нем зияла дыра, была пробита защитная металлическая пластина, но до кожи клюв не достал.

Чертыхнувшись, покрутил верньер — по-прежнему ничего, кро­ме потрескивания.

Что-то заставило меня повернуть голову. С изумлением уз­рел чудовище — распластав крылья, оно мчалось в десятке футов от самолета, явно собираясь напасть вновь.

Птица, летящая с такой скоростью? Это было непостижимо. Мелькнула мысль о «чудо-оружии», россказнями о котором нас постоянно пичкали (для поддержания боеготовности!). Нет, ЭТО явно не имело никакого отношения к военной технике.

Вдобавок «птица» совсем не двигала крыльями!

Закрыть колпак? Это не поможет — ведь клюв легко пробил дюралевую пластину шлема.

С трудом расстегнул кобуру, вытащил пистолет, снял с пре­дохранителя (патрон был в стволе).

Монстр продолжал стремительный полет, постепенно при­ближаясь к кабине. Выстрелил трижды — от крыла и туловища «птицы» полетели искры, но видимых повреждений не было.

Сунул пистолет в кобуру и сорвал «Харрикейн» в резкое пике. Тварь, отброшенная ударами пуль, с трудом выдерживала скорость и пока не нападала.

На минимальной высоте вывел самолет из пике. Зловещая «птица» исчезла. Немного отвернув, увидел на поверхности моря фонтан брызг там, где она врезалась в воду.

Сделал круг, чтобы увидеть проклятое судно. Но его не было! Поверхность моря была совершенно чистой, пустой на много миль вокруг! Куда оно девалось? Нырнуло? Теперь я был готов предположить что угодно...

Прибавил скорость, набирая высоту. Радио ожило, и я сооб­щил на базу, что возвращаюсь. Благо время поиска истекало, а горючее вот-вот могло кончиться.

По возвращении попросил механиков проверить мотор и ору­жие. Конечно, все было в полном порядке. Радиооператор бор­мотал что-то о «внеплановой магнитной буре», но обещал прове­рить «Бендикс».

Продырявленный шлем бросил за борт, подлетая к берегу. Потом пожалел об этом.

В рапорте я не стал упоминать ни о необычном парусно- весельном судне, ни о птице, ни об отказе оружия и мотора.

Мне не хотелось, чтобы меня отстранили от полетов, а то и отправили на психиатрическую экспертизу.

Через неделю не вернулся из такого же полета Финней Кларк. Он сообщил на базу, что атакует вражеское парусное судно. Затем связь прервалась.

Самолеты, посланные в квадрат, не обнаружили ничего, кро­ме масляного пятна на воде. Рыбаки, возвратившиеся в порт к вечеру, сообщили, что видели самолет, упавший в воду.

Через три дня водолазы из Александрии обнаружили на дне изуродованный «Харрикейн» и извлекли тело Кларка. По меди­цинскому заключению, «смерть наступила от осколочного ране­ния черепа с повреждением мозга», хотя самого осколка в ране не было. Я-то знал, какой это был «осколок».

Значит, и он повстречался с дьявольским кораблем. Но что изменилось бы, если бы я все-таки рассказал о том, как это происходило со мной? Никто не поверил бы.

Чувство вины преследовало меня все последующие годы. Но я не настолько был близок с Финнеем Кларком, чтобы надеять­ся на его корректность, если бы поделился с ним этой неправдо­подобной историей. Скорее всего, он сразу доложил бы коман­дованию, что я «тронулся».

Случай в госпитале укрепил меня в этом мнении.

С тех пор я молчал. Не обратился ни к психиатру, ни к мод­ному теперь психоаналитику.

Через пару лет после окончания войны произошел случай, укрепивший меня в вере в оккультную сущность тех событий лета 1942 года. Зашел в большой букинистический магазин на Пикадилли. Побродил вдоль стеллажей. Бездумно снял с полки какой-то толстенный том, машинально открыл его. Видимо, это было веление свыше.

На рисунке был изображен ТОТ КОРАБЛЬ. Подпись гласи­ла: «Реконструкция внешнего вида корабля «АРГО» по изобра­жениям на античных вазах». Перевернул страницу — еще один рисунок, еще одна аналогичная реконструкция Арго. Квадратный па­рус, изящный корпус, ряд весел, огромные глаза, украшающие нос.

Пробежал текст— их рисовали на корабле Арго , чтобы отпугнуть злых ду­хов и чудовищ морских пучин (через несколько-лет узнал, что и в Юго-Восточной Азии их рисуют по той же причине).

Значит, мне довелось встретиться с аргонавтами или их со­временниками? Они приняли мой истребитель за какого-то воз­душного дракона и воззвали к богам о помощи. Или воспользо­вались древним волшебством. Да, ничего себе заклинания, могу­щие останавливать моторы или стопорить пушки и пулеметы!

А металлическая «птица»? Я был уверен, что смогу найти ее в легендах Древней Греции. Но мне совсем не хотелось ис­кать...

Посмотрел на титульный лист книги. Баумгартен, «Эллинс­кая культура», 1904 год.

Я не стал искать в книгах, задавать вопросы специалистам. Все равно разгадку этой истории найти невозможно. Как они попали в наше время? Куда плыли? Почему неожиданно исчез­ли? Их волшебных сил было недостаточно, чтобы отправить меня к Всевышнему.

Лишь случайно — благодаря современной технике и быстро­те собственной реакции — мне удалось остаться в живых.

А Кларку не повезло. Его смерть по-прежнему на моей сове­сти.

Тогда, в 1942-м, мне хотелось — под любым предлогом — вырезать кусок борта самолета со следами когтей. Но в таком случае избежать «психушки» не удалось бы...

На следующий день царапины заполировали. А шлем, дыра в котором точно соответствовала бы подобному отверстию в шле­ме Кларка, я бросил в море. Никаких следов...».